Шурик:
К означеным 6 вечера в "Десятку" прискакали Скобей, Дима Богомолов (почвовед) и Ирка (Шурикова жена) и Ваш покорный слуга. На подходах заметили впереди милую парочку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся Олей Лякиной и Андреем Мисюриным, с последним тут же и познакомились (раньше как-то не доводилось :) ). Заняли малый зал "Десятки", предварительно обегав половину подсобки в поисках ключницы. Очень стеснялись аккуратно расставленых столов и приборов, попробовали переставить - не вышло. Привели стулья в творческий беспорядок и на том успокоились. Тут появился Игорь Кокарев. Тоже ужасно застеснялся и скорей убежал за водкой, хотя по-моему он ее не пьет :) . Оля с Андреем двинулись туда же... Зачем? Ну да ладно. Тут мы, оставшиеся, тяпнули винца (чтоб не простаивало) и притаились в ожидании. Пришел Миша Графов и сказал, что может народ на ступенях Биофака тусуется... Решили проверить, и правда в дверях нашли Витька Еремина, который нас на втором этаже "Десятки" искал (а там курс 1973 г. выпуска встречался - Малахов, Черданцев и проч.) и Лешу Рудько, который знал куда идти, но просто опаздывал.
По возвращении нашли компанию пополнившейся, и уже с водкой (Игорь вернулся). Тут начинаются провалы в памяти :). Сначала пришел Игорь Попеляев, встал в картинную позу в дверях и сказал офигительным басом что-то типа "Ёлки зеленые!", а за ним уж народ повалил - всех не упомнишь. Хотя может и надо упомнить и составить полный список, чтоб знать сколько нас было :) Потряс Барсук - своими размерами и вальяжностью. А так же потрясло количество пришедшего народа, который с нами витруально не тусовался - в основном первоотделенцы - Коля Приходько, Серега Ивашечкин, чета Шпаков, Жора Гусаков, чета Курсковых, чета Ивлиевых, Паша Гусев и прочие. Набралось человек 40, ей Богу. Хотя полевиков было по-моему больше (или мы орали громче).
Тут окончательно исчезло время и счет выпитому, лица немного слились в одно, но НЕТ, я старался всех запомнить и запомнить кто, что говорит. И запомнил! От избытка чувтств народ повалил на крылечко - фотаться, курить и рассказывать байки. Часам к 9 все что было почти съели, многое выпили и меня-таки заставили (или попросили) поорать немного песен, что с радостью было сделано :) Тут уж пусть кто-нибудь другой рассказывает, как это звучало, но ощущения были как 10-15 лет назад - гитара шиховская, не строит, народ голосистый - петь хочет, по струнам можно не попадать - никто не заметит. Но я попадал :) Неожиданно Барсук попросил спеть "про одного прохожего" - 100 лет не пел, хорошо там аккордов всего 3. А еще про "Черное море", "4 шрама" и еше что-то. Попеляя заставили спеть про Кабриолет и Вилли Билли Джона, хотя он отнекивался ссылаясь на то, что на гитаре 10 лет не играл. Зато ведь пел! Серега Крылов был тут как тут и помог с аккомпанементом. Первое отделение от нас решило не отставать и исполнило (не помню кто играл) песен несколько, например про то как "Глухари на токовище..." (бьються током до кровищи)
Неожиданно настало время "Ч" - 22:30 и нас из "Десятки" погнали. Пошли мы конечно к Ленинским (ныне Воробьевым) Горам, дабы станцию предусмотрительно открыли когда-то недавно. По дороге активно общались, что-то пели и прихлебывали недопитое из горла - "прихлебатели" потом жалели об этом :) Дошли к полночи, потеряв многих, словивших тачку и решивших, что "хватит уже". Тут почему-то все решили, что станция Воробьевы Горы закрылась и надо скакать на Университет, что и было проделано в более или менее быстром темпе. В результате Наташка с Булатом и Лешей Рудько все же опоздали на переход (где-то на Третьяковской), но остальные добрались до дома успешно :) Народные впечатления о встрече - сплошь положительные и изложены исключительно сумбурно в гостевой книге. Кое что вразумительное, тем не менее, удалось добыть:
Например Андрея Мисюрина так проняло, что он стихами разразился:
Пень Однажды, платье выше подоткнув, по мокрой травке семеня ногами, ты в темный бор за белыми грибами отправилась, хозяйственно смекнув, что добрый дождь лил воду не напрасно. "Красавица! Одной бродить опасно!" - хотел бы я воскликнуть, но не смог. Я был лишь пень, гниющий подле ног искательницы смелой приключений. И, не боясь таинственных свечений, уселась ты, желая отдохнуть, (точны не будем!) прямо мне на грудь. Но, несмотря на близкую кончину, я был еще порядочный мужчина и, воротясь, ты вскоре понесла, и дочь твоя совсем не от весла, как думают иные, не от пробки шампанской, не от шахматной коробки, а от гнилого сказочного пня (я врать не буду!). Значит, от меня. Увы, хотя подгнили мои корни, а все стою в лесу я недвижим и соблюдаю старости режим и остаюсь судьбе своей покорным и не могу к тебе придти я в дом. А ты зовешь меня и плачешь беспристанно и, не слезая с мягкого дивана, клянешь меня подонком и скотом. |
Галатея. Я пролил кровь в стерильную пробирку. Чтоб не свернулась, взял на глюгицире. Плеснул слегка гемолизным раствором. И лопнули твои эритроциты. Соленым будто слезы физраствором Промыл два раза ядерные клетки, На быстрой центрифуге осадил. Ресуспендировал осадок в STE, Развел прозрачным пенным эс-дэ-эсом И ввел в раствор протеиназу Ка. Пробирку бросил на ночь в термостат, А сам домой отправился, где ужин И где ждала согретая постель. Наутро отфенолил эту чачу И осадил холодным этанолом Твои льняные нити ДНК. Кто мне прочтет? Конечно, Мирзабеков! И вот я снес пробирку в ИМБ, И вот держу в руках твой полный сиквенс. О, как прекрасно сложен твой геном! Гудел всю ночь мой мощный инкубатор, Густым созвездьем лампочки блистали И точный таймер мерно стрекотал. На выщербленном кафельном полу Наутро я лежал в изнеможеньи И ножка стройная через меня перешагнула. О, как победно хрустнули очки! |